Выдержка из интервью с S.P.K. в “Industrial Culture Handbook” (Re/Search # 6/7, 1983 г.)
Re/Search: Можешь ли ты объяснить, почему в своих работах ты оперируешь образами судебной патологии, венерическими заболеваниями и хардкорным сексом?
S.P.K.: Меня не настолько привлекают сексуальные образы. Как мне кажется, хардкор-порно следует обычно за некоторыми очевидными линиями. Нечто подобное представлено в самой сущности власти, находя далее продолжение уже в сексуальных извращениях - здесь это только усиливается. Садо-мазохизм, как я полагаю, вероятно берет свое начало где-то в XVIII столетии.
Re/Search: Теперь некоторые мажорные издатели пробуют издавать садо-мазо журналы среднего класса…
S.P.K.: Это только своего рода зеркальное отражение архаичного общественного порно - навроде общества государства зрелищ в микромире, и именно потому я не нахожу это действительно интересным. Вернувшись к Фрейду, даже при том, что я не согласен во многом со всем, что Фрейд говорит, смерть куда более мощнее, чем секс, или, по крайней мере, ближе к тому. В вас столь же мертвом, как других, не менее мертвых, есть определенная привлекательность. Даже сегодня, когда я стрелял из оружия с Марком Полином, я был не на шутку напуган тем, что оно может проделывать в действительности: вы всего лишь только держите этот небольшой кусок металла в своей руке, однако затем, увидев судебные фотографии и тому подобные вещи, вы внезапно осознаете, что всего лишь одна крошечная ошибка в пол-секунды, и какой-то парень получает траханое красное сквозное отверстие и, как вы предполагаете, он мертв. Этим кто-то может быть даже ваш друг. Образы подобного рода, как я думаю, основаны на материале, исключительно почерпнутом из жизни. Но видеть это взаправду, особенно в откровенно клиническом смысле - не в смысле подобных фильмов класса “В” “насилие ради насилия” - чересчур прижимает.
Плюс многое из того, что мы делаем - грязнее грязи, ибо мы живем в обществе, которое притворяется исключительно чистеньким. Оно подчищает все, разукрашивает фасад и выставляет вещи солнечными и яркими. Я думаю, что общая тема для всех нас, это то, что однажды вдруг мы осознаем, что всякий раз, когда находится победитель в этом самом чистеньком обществе, всегда есть и грязный проигравший. И потому остается только пихнуть его куда подальше под жопу или в тюрьму, или в глухую улочку, или в тесную грязную ночлежку, независимо от того, как вы это называете сейчас.
Мы “ребячимся”, если вам так нравится. Но зачарованность “подобными жанрами” отнюдь не “ребячество”, и я всегда буду признавать, что нахожу во всем этом источник вдохновения, не отличающийся благопристойностью, как кому-то может показаться. По ту сторону этой самой "зачарованности" как раз есть то, что мы остро ощущаем только в тот момент, когда нам врежут чуть пониже живота… в область довольно таки уязвимую. И люди часто подвергают нас критике за проявленный негатив, но то всего лишь фокус внимания.
Наряду с Throbbing Gristle и Cabaret Voltaire австралийские оригиналы S.P.K. были в числе родоначальников индустриальной музыки.
Подобно остальным ранним индустриалистам, S.P.K. обладали разрушительной “повесткой дня”, которую лично я нахожу весьма любопытной, несмотря на их собственную ритуальную привязанность к темному жаргону. Идея была, как я полагаю, раздвинуть границы музыки путем опозиционно-революционного действия, которое вряд ли можно было бы “оздоровить” (т.е. принять и коммерчески эксплуатировать в кастрированной форме).
В то время, как экстремальный индустриальный нойз и другие формы антимузыки относительно стойки к капиталистическому “оздоровлению” (главным образом потому, что большинство не любит и не ценит их), индустриальный жанр, конечно, весьма расширился, чтобы подключить людей с самыми разнообразными “повестками” - что и происходит, когда атавистический кот освобождается из мешка.
У меня есть два компакта с переизданными оригинальными альбомами 1980-х гг., которые интересно слушать: Leichenschrei (spk 2 cd), 1992 (переиздание альбома 1982 г.) и Zamia Lehmanni (spk 3 cd), 1992 (переиздание альбома 1986 г.). Их идеологический багаж очевиден без каких-либо ремарок.
В Leichenschrei оговаривается субверсивная концепция красоты - идея, которая более привлекательна интеллектуально, чем то же самое, но с эстетических позиций. Хотя я и имею обыкновение более чем симпатизировать ситуационистам и их критическому анализу потребительства, но также признаю, что многих оппонентов “Спектакля” (1) привлекает направленная против предрассудков ТРАДИЦИЯ, лишенная эстетической чувственности.
Серенький, посредственный менталитет инстинктивно подменяет понятия, которые грубо втравлены в человеческую душу. Слишком много времени растрачено на типы “школьногоучителя” - они найдены во всех слоях политического спектра. Вы заворожены на длительный срок и начинаете “плыть”.
Zamia Lehmanni - тема Византии. В комментариях на компакте продвигается идея ориенталистской музыки прошлого, как своеобразной “аскезы” для европейцев. Это самоуничижение, быть может, и казалось революционным в то время, но теперь оно фигурирует как признак ортодоксального интеллектуализма.
Прочие аспекты подхода S.P.K., однако, не столь однозначны. Бывшая моя коллега, молодая женщина, услышав трэк, где присутствовали звуки битого стекла и женские крики, домыслила, что эта музыка была “откровенно больной”. Мораль такова: сие не для офиса.
Комментарии:
1. Более точно - “Общество Спектакля” или “Общество Зрелища”, как называлась главная работа французского философа и ведущего теоретика Ситуационистского Интернационала ГИ ДЕБОРА;
2. В оригинале put down, что означает “давление” (или “подавление”), но в контексте с последующим предложением данное слово обретает более точное значение, проявляясь именно как “аскеза” - т.е. традиционная практика подавления плотского во имя торжества духовного.
Перевод: А.Ильинов